Изучая орнамент чувашской вышивки, автор приходит к гипотезе о биологической, нейрофизиологической , опосредованности его художественных особенностей. Образцы чувашской вышивки хранятся во многих музейных собраниях России и зарубежья. Поэтому теоретические вопросы, касающиеся возникновения, развития, эволюции орнамента чувашской вышивки стали предметом исследовательских пристрастий не только региональной науки.
Научный интерес обусловлен еще и связями чувашского орнамента с иероглифами Иньской эпохи Китая, древними рунами («тайнописью»), хотя археологические раскопки пока не дали фактического материала, позволяющего судить о возникновении узоров, сходных с чувашскими. Это связано с недолговечностью органического материала костюма. Усугубляется положение дел и отсутствием достоверных письменных источников.
Плодом творческого сотрудничества в 1959 году историка и географа Л.Н. Гумилева, этнографа и искусствоведа Т.А. Крюковой и лингвиста-синолога М.Ф. Хвана стала рукопись «Китайские письмена на чувашской рубахе»1, где авторы делают попытку обнаружить связи искусства Ордоса, Китая и Поволжья, считая, что символические рисунки на одежде очень близки к древнейшим иероглифам — пиктограммам. Рубаха XVIII века оказывается памятником былой связи чувашей с предками китайцев. Знаки на ней — типично женское письмо, которое выполняет магическую функцию.
Эта идея порождает вопросы. Прежде всего, вызывает сомнение хронологический и географический разрыв памятников женской рубахи XVIII века и Иньской эпохи Китая. Или такие нестыковки — если знак с изображением лука и стрелы обозначал воина, каков механизм его появления на женской одежде? Или, например, орнаментация одежды и пиктографическая письменность — разные семантические пространства. Где, как и при каких обстоятельствах происходит их «пересечение»?
Предположение о связи орнамента вышивки с древней письменностью выдвинул искусствовед А.А. Трофимов2. Он подчеркивает преемственность «узорного письма» с болгаро-чувашской рунической письменностью и делает вывод, что знаки, использованные в орнаменте, служили для выражения мыслей.
Исследователь отмечает, что орнаментальное искусство в ранний период развития человечества было тесно связано с мифологическими представлениями. Канонизированные формы композиций закреплялись религиозными представлениями, символика элементов узора и образы представлений историчны.
По мнению А.А. Трофимова, цвет в вышивке исходит из миропонимания человека, из его стремления видеть и создавать красивое и зависит от социального уклада общества, выступает и как символ, и как выражение философского мышления.
Истоки орнаментации костюма, считает исследователь, восходят к индоиранской культуре, а корни традиции – к искусству цивилизации древних земледельцев юга Средней Азии и Северного Ирана (4–3 тысячи лет до нашей эры).
Эти доводы также вызывают вопросы. Каковы причины географического и хронологического разрыва в преемственности орнаментации костюма, а также хронологического разрыва между бытованием рунической письменности и «узорного письма»? И хотя хронологический разрыв здесь меньше, но вопрос остается.
Тюрколог И.Л. Кызласов3 очерчивает бытование рунической письменности Поволжья: конец VIII — рубеж XI–XII веков. В археологических источниках на территории Хазарского каганата и Волжской Булгарии наблюдаются пережитки слоговой системы письма с начертанием графем справа налево. И.Л. Кызласов подчеркивает, что рунической письменностью владели и прямые предки чувашского народа, однако, по его мнению, национальные орнаменты и метки-тамги чувашей принадлежат к другой группе графических символов.
Общее у всех названных исследователей — отсутствие философского подхода, связанного с проблемой многоуровневого феномена сознания человека: бессознательное, предсознательное, феноменальное сознание, рефлексивное сознание, самосознание. Но вызывает сомнение, что вышивальщицы на философском или конвенциональном уровне приходили к единому соглашению по символике того или иного понятия и его отражению в орнаменте вышивки.
Мы постараемся наметить общечеловеческие, универсальные — философские основания осмысления орнамента и трактовать «пересечения» в орнаментации костюма и письменности на основе феномена синестезии.
Один из ведущих ученых современной нейро науки Вилейанур Рамачандран4 подчеркивает, что синестезия является реальным феноменом восприятия, и доказывает, что ее исследование способствует пониманию самых загадочных аспектов человеческого сознания, таких как язык, абстрактное и метафорическое мышление. Исходя из анатомии мозга, а именно близости цветовых и цифровых центров, он объясняет цветоцифровую и зрительно-слуховую синестезию тем, что слуховые центры очень близки к цветовым зонам.
Также важен генетический аспект. Еще Гальтон заметил5, что синестезия передается по семейной линии, это подтверждено и другими исследователями.
Итак, в результате эволюции определенные участки мозга (нижние теменные дольки — НТД) за счет перекрещивания связей нейронов стали «ответственными» как за планируемые действия, так и за феномен восприятия — синестезию. Феномен синестезии можно проецировать для объяснения механизма «пересечения» семантических пространств: например, орнаментации костюма и слоговой рунической письменности. Возможно, графемы рунического письма воспринимаются синестетом как окрашенные в определенный цвет, и вышивание на холсте оказывается аналогично письму. Если графемы иллюстрируют феномен синестезии, то такой же механизм возможен и с «вышитой» графемой на холсте.
Вышивание на холсте связано с древними ритуальными, обрядовыми традициями, сопровождавшимися вербально-мелосными компонентами. Таким образом, процесс «перехода» фонем в цветовой аналог аналогичен механизму вышивания, как и при восприятии графем. В случае с графемой цвет непосредственно локализован в знаке, а как фонема может быть зафиксирована цветом на холсте?
Возможно, ответ надо искать в том, что орнамент чувашской вышивки построен на счете ниток, и у синестета может он выглядеть в пространстве как геометрическая фигура, которую нужно заполнить цветом.
В связи с этим интересны исследования российского философа И.А. Герасимовой6. Касаясь проблемы «раскраски» звука, она отмечает принципиальное различие между западноев-ропейским и восточным музыкальным мышлением в символической организации звукового материала. У европейцев «раскрашиваются» звуковые объемы, а в восточных системах — отдельно взятый тон. Так, известный исполнитель колокольного звона Константин Сараджев подтверждал, что каждый тон у него ассоциирован с цветом, геометрической формой и числом.
Феномен синестезии позволяет наметить пути поиска ответов на теоретические вопросы, касающиеся возникновения, развития, эволюции орнамента чувашской народной вышивки, в частности, выяснения проблемы «пересечения» двух семантических пространств — орнаментации костюма и письменности. Необходимо сравнение полученных на чувашской почве результатов с материалами соседних регионов: Татарстана, Марий Эл, Мордовии и России в целом. В Среднем Поволжье проблемы синестезии начали исследоваться в Казани еще в 1910–1920-х годах, продолжены в 1960-х физиком Б.М. Галеевым7.
Итак, наши далекие предки-синестеты были безымянными творцами в древнюю эпоху, следы которой дошли до наших дней в единичных образцах, исторических памятниках искусства, отражающих «историю человеческого духа» (по Максу Дворжаку). Но какова связь между синестезией и творчеством?
Синестезию как основу творческого мышления подчеркивает российский нейропсихолог Н.Н. Н иколаенко8. Известно, что она присуща художникам, поэтам, писателям — в целом творческим людям. Василий Кандинский, Джексон Поллок, Владимир Набоков (список можно продолжить) были синестетами. Владимир Набоков интересовался синестезией и много писал об этом. Ференц Лист удивлялоркестр — видел цвета там, где были только звуки. Артюр Рембо в стихотворении «Гласные» писал: «А — черно, бело — Е, У — зелено, О — сине, И — красно…» Многие поэты, писатели и художники признаются, что имели те или иные переживания, связанные с синестезией. Но самое главное, что объединяет поэтов и художников — способность искусно использовать метафору.
Метафора создает связи между несвязанными абстрактными сферами, то есть в ней присутствует непроизвольная понятийная связь между вещами («в саду горит костер калины красной»). Синестезия провоцирует создание произвольных связей между несвязанными объектами восприятия, независимыми друг от друга (например, цвет и число, цвет и графема). Слово обладает ограниченным набором сильных ассоциаций первого порядка, их окружает полутень более слабых ассоциаций второго порядка и ассоциации третьего и четвертого порядков, которые постепенно сходят, на нет, как эхо9. Основу метафоры формирует поле, где два ореола ассоциаций частично совпадают. Такое явление свойственно каждому, но у синестетиков эти совпадения больше и сильнее, потому что благодаря гену перекрестной активации полутени ассоциаций у них обширнее. Ген, ответственный за синестезию, создает предрасположенность к использованию метафоры.
Если мутации были причиной избыточных связей (или провоцировали чрезмерные перекрестные связи) между разными областями мозга, это может привести одновременно к синестезии и повышенной способности объединять кажущиеся несвязанными понятия, слова, картины или мысли. Избыток пересечений может приводить к большему количеству перекрестных связей и одновременно к большей склонности к метафоре. Этим можно объяснить высокую частотность синестезии среди творческих людей. То есть творческие люди более сильны в метафорах потому, что они синестеты. Этот вывод очень важен для понимания нейрональных коррелятов творческого и метафорического мышления.
В отечественной нейропсихологии метафору все чаще стали рассматривать как ключ к пониманию основ мышления и процессов видения мира, его универсального образа: человек не столько открывает сходство, сколько создает его10. Возможно, это не простое совпадение.
Метафора и наша способность к скрытым аналогиям лежат в основе творческого мышления. Видимо, метафоры позволяют создать «виртуальную реальность» в человеческом мозге. Без метафоры не существовало бы лексики «невидимых миров» — внутренней жизни человека, автопоэзиса Франсиско Варелы11.
Но почему не каждый синестет одарен творчески или почему каждый одаренный художник не является синестетом? Синестезию лучше рассматривать как пример межмодального (интермодального) взаимодействия, которое может стать характерной чертой или показателем творчества. Но даже у несинестетов большая часть того, что происходит в мозге, зависит от межмодальных взаимодействий.
Это подтверждает, что в какой-то степени мы все являемся синестетами.
Как объяснить передачу традиций чувашской вышивки и ее преемственность в последующих поколениях? Культурологический подход к этой проблеме касается двух аспектов: культурной среды или генетической предрасположенности на индивидуальном уровне. Что является определяющим в развитии способностей к аранжировке цветовыми регистрами в чувашской вышивке?
Здесь необходимо коснуться нейрональных коррелятов культурной преемственности, так называемых зеркальных нейронов (открытых нейрофизиологом Джакомо Риццолатти)12.
Помимо своего участия в сострадании, «чтении мыслей» и эволюции языка зеркальные нейроны играют непосредственную роль в возникновении важной способности человеческого разума — обучении с помощью копирования, а следовательно, в распространении культуры. Ведь культура состоит из сложных знаний и умений, передающихся от человека к человеку благодаря языку и подражанию. Эта способность, названная моделью психического состояния13 (the theory of mind), уникальна.
Сложная система зеркальных нейронов, реализующаяся в способности копирования и подражания, освободила человека от пут эволюции, основанной только на генетическом отборе, и позволила ему сделать быстрый переход к эволюции ламаркианской. По Ж.Б. Ламарку14, животные и растения постоянно изменяются, усложняются под воздействием внешней среды и стремления живых организмов к самосовершенствованию, позволяет передавать приобретенные признаки по наследству.
В основе человеческой социальности лежат глубинные (невидимые) нейробиологические механизмы. Открытие зеркальных нейронов высветило дорефлексивные нейробиологические механизмы зеркального копирования, связало их с пониманием нами других людей на рефлексивном уровне15. Один из пионеров в исследовании зеркальных нейронов Марко Якобони в своей знаменитой книге «Отражаясь в людях»16 подчеркивает, что социальные принципы во многом продиктованы нашей биологией.
Ламаркианскую эволюцию можно объяснить, обращаясь вновь к нейрофизиологическому аспекту локализации зеркальных нейронов.
Мы упоминали о нижней теменной дольке (НТД) в связи с проявлением феномена синестезии. Этот участок мозга, находясь на перекрестке между зрением (затылочные доли), осязанием (теменные доли) и слухом (височные доли), получает информацию от всех сенсорных модальностей. Межмодальная абстракция включает механизм устранения преград, чтобы создать представления вне модальностей (эффект «буба-кики»). Эта способность накладывать одно измерение на другое — заслуга уникальных зеркальных нейронов. Их огромное скопление вблизи НТД не случайно, это может быть отражением эволюционного скачка, потому данный участок человеческого мозга непропорционально велик. По мнению Рамачандрана, в мозге произошли генетические изменения, освободившие нас от генетики, но усилившие нашу способность учиться друг у друга.
Сторонники эволюционной эпистемологии (эволюционной теории познания) не согласны с культурными детерминистами, которые утверждают, что человек абсолютно открыт к восприятию всего что угодно. К. Поппер и К. Лоренц отвергают концепцию tabula rasa17. Феномен синестезии — яркий пример для сторонников эволюционной эпистемологии. Ч. Ламсден и Э. Уилсон18 критикуют позиции чисто генетического детерминизма и чисто культурной передачи элементов культуры. Они показывают, что имеет место генно-культурная коэволюция. Человек будет отдавать предпочтение определенным актам поведения и выбирать определенные культурогены — единицы культуры по аналогии с генами — единицами биологической наследственности.
Культура пропускается через фильтры индивидуальных предрасположенностей, эпигенетических правил, регулярности в процессе взаимодействия генов и культурной среды, которые канализируют развитие анатомических, физиологических, когнитивных и поведенческих черт в определенном направлении.
Эпигенетические правила имеют генетическую базу, на которую воздействует культура.
Итак, с точки зрения представителей эволюционной теории познания, с одной стороны, гены влияют на культуру, ибо есть предрасположенность к восприятию лишь конкретных единиц культуры — культурогенов. А с другой стороны, культура влияет на гены. Она изменяет генетическую основу человека. Изучение влияния феномена синестезии на народную вышивку ставит многие вопросы и затрагивает актуальные проблемы как личности и творчества, так и культуры.
1 Гумилев Л.Н., Крюкова Т.А., Хван М.Ф. Китайские письмена на чувашской рубахе // Чувашский гуманитарный вестник. Чебоксары, 2006. №1. С. 171–189.
2 Трофимов А.А. Орнамент чувашской народной вышивки. Чебоксары: Чувашкнигоиздат, 1977. С. 51–62.
3 Кызласов И.Л. Руническая письменность Поволжья // Чувашская энциклопедия. Т. 3. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 2009. С. 591.
4 Рамачандран В.С. Рождение разума. Загадки нашего сознания. М.: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2006. С. 72–96.
5 Рамачандран В.С. Мозг рассказывает. Что делает нас людьми /пер. с англ. Под науч. ред. К. Шипковой. М.: Карьера Пресс, 2012. С. 113.
6 Герасимова И.А. Музыкальное понимание//Эволюция, культура, познание. М., 1996. С. 113–114;123.
7 Галеев Б.М. Художник Владимир Баранов-Россине и его «оптофония»// Русское искусство: ХХ век: Исследования и публикации /отв. ред. Г.Ф. Коваленко. М.: Наука, 2008. С. 186–210.
8 Николаенко Н.Н. Современная нейропсихология. СПб.: Речь, 2013. С. 202.
9 Рамачандран В.С. Мозг рассказывает. С. 363.
10 Николаенко Н.Н. Современная нейропсихология. С. 206.
11 Князева Е.Н. Автопоэзис: становление, развитие и успех идеи // Синергетика: антология. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2013. С. 371–397.
12 Риццолатти Д., Синигалья, К. Зеркала в мозге: О механизмах совместного действия и сопереживания / пер. О.А. Кураковой, М.В. Фаликман. М.: Языки славянских культур, 2012. С. 95–148.
13 Рамачандран В.С. Мозг рассказывает. С. 140.
14 Рамачандран В.С. Рождение разума. Загадки нашего сознания. С. 125.
15 Якобони М. Отражаясь в людях: Почему мы понимаем друг друга / пер. с англ. М.: ООО «Юнайтед Пресс», 2011. С. 324.
16 Якобони М. Там же. С. 323.
17 Князева Е.Н. Эволюционная эпистемология в ретроспективе и перспективе // Эволюционная эпистемология: антология. М.: Центр гуманитарных инициатив, 2012. С. 23.
18 Князева Е.Н. Там же. С. 25.
